[nick]Sabaku Rasa[/nick][status]the shadow of wind[/status][lz]<div style="font-size: 14px; color: #009add; font-family: jura; text-shadow: 1px 1px #7c0694;font-style: bold;">САБАКУ РАСА, 43</div><div style="background-color: rgba(149, 53, 167, 0.3); font-family: play; font-size: 13px; font-weight: bold; width: 170px; margin-left: 15px; margin-top: 5px; text-transform: uppercase;">суна</div><div style="background-color: rgba(27, 146, 214, 0.1); font-size: 9px; font-family: play; line-height: 8px; width: 170px; margin-left: 15px; padding: 2px 0px 2px 0px;">четвертый казекаге</div>• • • • • • • • • • • • • •[/lz][icon]http://forumavatars.ru/img/avatars/001a/10/ad/3-1555876868.jpg[/icon]Все произошло буквально в секунды: в один момент зрители, затаив дыхание, наблюдали за разворачивающимся на арене боем, в другой - все вокруг потонуло в грохоте и криках. Раса, к своему неудовольствию, оказался к этому совершенно неготов. Чья была в том вина, судить было сложно. С одной стороны, возможно, он - да и все прочие шиноби - слишком расслабились, почувствовали себя в безопасности, тогда как в Нью-Токио никогда нельзя было терять бдительность. С другой, предположить, что кому-то хватит смелости и наглости заявиться в самое сердце одного из Отделов, когда вокруг столько шиноби...

Раса резко поднялся на ноги. Мысли хаотично метались в голове. Сколько шиноби вокруг? Большинство зрителей на трибунах - гражданские, а если и пришел кто-то из служащих, вряд ли они заявились в полной боеготовности. Другие Каге уже уходили в сопровождении охраны, но сколько, помимо этой самой охраны, было способно дать врагу отпор? И кто этот враг? Сколько их, откуда они пришли, что им нужно? Что сподвигло на такой опрометчивый и рискованный поступок? Кому Служба в очередной раз встала поперек горла?

Отсутствие ответов на все эти вопросы заставляли Расу чувствовать себя беспомощным. Но, впрочем, искать ответы время будет потом, для начала стоило убраться с бойни живым. А если остаться на месте, то была вероятность либо оказаться погребенным под тонной бетона и железа, либо умереть от рук тех, кому выгодны были паника и смерти.

С трудом избегая рушащихся едва ли не на голову балок и частей огромной конструкции, Раса поспешно покинул балкон, откуда за поединками наблюдали Каге. Шиноби Суны - десяток человек, не больше, - были неподалеку. Двое джонинов из личной охраны последовали за Расой беззвучными тенями, но до трибун, где расположились подчиненные Казекаге, добрался только один - второй, попытавшись удержать едва не рухнувшую на их головы крышу, оказался погребен под завалами.

Времени на то, чтобы как следует все обдумать, не было. Где-то внизу, на поле арены, остался Гаара. Его состояние еще до начала всей суматохи было критическим: Раса видел Шуукаку в деле, наповерку знал, что удержать биджу даже в обычной ситуации было непросто, а в нынешней и вовсе невозможно. Но до сих пор все вспышки перехвата контроля происходили за закрытыми дверьми или на миссиях, отчеты о которых были строго засекречены. Спускаться самолично, чтобы разыскать Гаару сейчас, было бы самоубийством. Но разыскать его следовало: он, ни живым, ни мертвым, не должен был попасть в руки криминалов или, еще хуже, других Отделов.

- Темари, Канкуро! - рявкнул Раса, повышая голос, чтобы его можно было расслышать за шумом. Пол трибуны под ногами задрожал, по ближайшим креплениям побежали трещины, но сын с дочерью появились рядом почти мгновенно - бледные, но решительные. - Разыщите Гаару и доставьте в Суну. Выполнять.

Оба кивнули и скрылись из виду в поднявшихся столпах пыли. На скорую руку оглядев оставшихся шиноби, Раса скривился. Охрана из них была так себе, и случись им столкнуться с достойным противником, разве что Акасуна мог оказать какой-то отпор, а остальные - генины да чунины - грозились стать пушечным мясом. И все же лучше, чем ничего, по крайней мере они смогут выиграть для Расы время, а разыскивать других шиноби Суны в развернувшемся хаосе все равно было идеей бесполезной.

Самым быстрым способом покинуть опасную зону было просто двинуться по обломкам арены, через верхние проходы, но путь этот был ненадежным. Во-первых, из-за того, опора под ногами могла разрушиться в любой момент. Во-вторых, Раса уже видел выстроившихся на периметре людей, не слишком дружелюбно привечавших всех, кто в панике пытался не попасть под завалы. Издалека разглядеть, кто это, не было возможности - даже глазные импланты не помогли бы - но, заметив, как одна группа таких людей перекрыла пути отходы двум Каге, Раса пришел к выводу, что пытаться пробиться через верх будет глупой идеей. Уж если они не побоялись заступить дорогу Каге, то они были либо идиотами, либо противниками, с которыми небольшой импровизированный отряд Казекаге точно бы не смог справиться, а проверять на верность одну или другую гипотезу Раса был не в настроении.

- Уходим через нижние проходы, - скомандовал он. - Покидаем пределы арены и направляемся в штаб Суны. Приоритет - выживаемость, о расследовании и наказании будем думать потом.

Кивнув одному из оставшихся джонинов личной охраны, Раса последовал за ним. Тот относительно умело выбирал дорогу: шел по тем частям арены, которые еще были целы и не грозились обвалиться, обводил их вокруг уже развернувшихся стычек шиноби и напавших. Их небольшой отряд уже успел подойти к зиящему темнотой провалу коридора, когда словно из ниоткуда появился человек. Одного удара огромной секиры с плазменной кромкой было достаточно, чтобы разрубить джонина напополам - напоследок только жалобно взвыли под напором энергетические щиты. Воспользовавшись тем, что нападавшему требовалось время, чтобы снова замахнуться, Раса сделал один выстрел в его голову из лазерного пистолета, с которым почти никогда не расставался. По-видимому, не зря.

Перешагнув через труп, Раса успел заметить на плече человека знакомую символику - сжатый белый кулак в круге.

- Теккен, - сквозь зубы процедил Казекаге. - Проклятые стервятники.

Едва только их отряд спустился в коридор, как шум боя и крики стали приглушенными и отдаленными. Внизу было светло благодаря еще работавшим лампам, а еще дышалось гораздо легче из-за отсутствия бетонной пыли, но даже здесь были видны следы повреждений - оторванные трубы, моргающий свет, покрывшиеся трещинами потолки и отъезжающие в стороны металлические пластины. Задача была ясна - убраться отсюда как можно скорее.

Сейчас бы очень пригодились карты, чтобы не идти вслепую, но Коноха - и тут Раса их не винил - не делилась подобными секретами с посторонними. Можно было попытаться взломать системы безопасности, камеры наблюдения, в конце концов, коммуникатор кого-нибудь из шиноби Конохи, но сейчас на это просто не было времени. К тому же, коридор был достаточно простой конструкции - он окольцовывал арену и шел по прямой, а вдоль тянулись многочисленные двери. Большинство из них, к несчастью, вели внутрь арены, а не наружу. Но спустя пару минут улыбнулась удача - в конце коридора стал виден солнечный свет, что означало либо открытый проход, либо проделанный благодаря взрывам. Так или иначе, любой вариант мог позволить выбраться из творившегося вокруг ада.

Но надежда на безболезненное окончание трагедии умерла скоропостижно: за очередным витком коридора оказалась группа незнакомых людей. Раса быстро и придирчиво их оглядел: никаких опознавательных знаков или характерной для шиноби брони; у некоторых были открыты лица, и ВИ коммуникатора, проанализировав картинку с глазных имплантов, подсказал, что за душой у каждого как минимум с десяток преступлений различной тяжести. Не составило труда догадаться, что эти люди здесь забыли. А разложенная на полу взрывчатка эту догадку только подтверждала.

Разойтись мирно вряд ли бы получилось, да и Раса считал ниже своего достоинства переговоры с отбросами, а потому неторопливо перезарядил пистолет и приготовил к активации систему боевых наноботов: возможно, не стоило откладывать козыри для красивого финала.
- Если атакуют, бейте на поражение, - негромко скомандовал Казекаге своим подчиненным.

Спроси кто, как Дейдара относится к группировкам, отрядам и командам — он не смог бы выбрать среди многообразия отрицательных чувств. Любые — временные и постоянные — формирования ощущались клетками, доверху заполненными сухими томящими расчетами, чьей-то скучной властью и вынужденной покорностью. А ещё — горючим вопиющим безразличием, внутри которого все идеи и стремления его, как творца, обязательно трансформировались, рано или поздно, в сплошное возмущение.

И, вопреки спорным надеждам — нарциссически купившегося на идею собственного командования — Дейдары, роль главного в подобной клетке оказалась не лучше прочих.

Увидеть сегодняшний перформанс во всем его неопровержимом великолепии у него не вышло. По нескольким — многим — причинам, одна из которых стояла теперь прямо перед ним, высокая и глупая. Он бы рассказал ей о том, как хотел туда: к гуще скалящегося выпирающими обломками разрушения — где красотой, живой и кипучей, разрывает до чернеющей крови и горелых костей. О том, как после взрыва — каждый дюйм которого следует ловить внимательно почти до беспамятства — нужно прикрыть глаза и выгнуть шею навстречу льющемуся с импровизированной сцены огню, навстречу восхищенному искусством гулу толпы, стихающему за дрожанием ударной волны, под грудами камня, высокопрочного (ха) стекла и металла. О том, как даже кровь, на которую Дейдаре обычно просто плевать, вплеталась в этот раз в общую композицию, становясь изумительно органичным акцентом.

И о том, как этой идиллии, черт возьми, не хватало детонации одного из зарядов.

Если даже никто в целом мире не заметит подобной мелочи — человеку искусства такое покоя не даст. Глупая высокая причина неидеальности устроенного зрелища — сколько бы Дейдара ни распинался — всё равно ничерта не поняла бы. Уж ей-то доказывать и не хочется, но умолчать, затушить раздражение кажется невозможным и бессмысленным. Данная отряду Дейдары полная вседозволенность после кульминации их работы, распускает большую часть подрывников на все четыре. Точнее, распускает их Дейдара, конечно — и хотел бы всех, но мелкое столкновение с девчонкой задерживает вокруг себя интересующихся.

Она отбирает — вынуждает отобрать у себя — время парадоксально напряженной расслабленности, тёплой и необходимой, как болезненный массаж после тренировки. На полу перед ними — её взрывчатка, и Дейдара, рассевшись у стены с самым важным видом, пытается нащупать причину проблемы.

— Говорил же обкладывать по сечению, хм. — он был, поначалу, скорее просто недоволен, не удовлетворён результатом в полной мере: ещё один маленький шаг, ведь, и было бы совершенно. Но чужие бесконечные препирательства и капризная необходимость раскопать суть холодно концентрируют недовольство во что-то куда более грубого склада.

— Да я здания второй год рушу. Издеваетесь? — в мягком голосе скользит обида; только раздражает больше, а диверсантке, определённо, даже этого мало. Она, задумчиво доставая из подсумка комок вполне современно выглядящего пластида, горделиво отворачивает голову в сторону, и профиль её, скрытый частью за полумаской, кажется сейчас Дейдаре самым неэстетичным, что есть на свете.
— У меня везде гексоген. Видимо, там что-то нагрелось сильно.

Под самоуверенным тоном, не признающим персональных ошибок, слабый гнев из ледяного комка превращается в жаркий поток, настоятельно требующий выхода. Дейдара нервно поднимает-напрягает плечи, смотрит в упор на чужую шею, выше — бесит. Он честно пытается себя успокоить — хотя бы фитиль эта сраная архаистка не проложила — и не желает тратить на неё силы вовсе, но каждая мысль зарождается из злобы и в неё же вливается, укрепляя собой. Укрепляя ровно так же, как и ощущение, что ему стоило проверить всё самому, до мелочей — пробивающееся даже сквозь жар раздражения. И, черт возьми, кто бы знал.

Как только виновница в очередной раз открывает рот, Дейдара подрывается и выхватывает матовый тёмный комок из чужих рук, надеется высмотреть в девичьем взгляде раскаяние, хотя бы как спасение от мысли о собственной некомпетентности. Задирает подбородок, сжимает взрывную смесь в кулаке. Жар изнутри пробирается через плечи, сходит на спину, к ладоням, и Дейдаре кажется, что чужой пластит в его горящей руке был бы сейчас абсолютно бесполезен — снова. Всего чуть более современная смесь — да с простым октогеном, спасла бы итоговую картину и — что определенно сейчас более важно для девчонки — нервы Дейдары.

— Может, ещё на бензине отсюда свалишь? — он едва успевает договорить; чуть не упускает несвычный звук перезарядки — в разы более тихий, чем мерный гул собственного сердца в ушах. Прослеживает взгляд своих временных (уже и нет) подчиненных, проходится своим — по спонтанным, но не то чтоб совсем нежданным гостям.

В общем-то.
То. Что. Нужно.

Знакомые черты ярко выделяются, бросаются в глаза, и в другой ситуации Дейдара обязательно задержался бы взглядом на долю секунды — еле уловимую, просто позлить — но не сейчас. Он чувствует, как жар его рябью сходит по нервам — почти живым током по механическим пальцам; трогает мышцы у губ, заставляя их чуть не дрогнуть в улыбке. Сколько ещё взрывов выдержит эта часть коридора? На сколько ему хватит оставшихся капсул в имплантах? В конце концов, возможно стоило воспользоваться верным глайдером, ждущим у края того, что прежде было коридором, и просто убраться, но Казекаге — это не шутки. Глава целого отдела, с пушкой, явно не готовый к дружескому спаррингу — звучит как новая важная ступень. И захлёбывающийся в важных вопросах мозг, рвано доказывающий, что ни сейчас, ни, возможно, даже при лучших обстоятельствах Дейдара, скорее всего, ещё не готов — ни за что не остановит от попытки взлететь на эту ступень сию же секунду, одним рывком. Цукури отбрасывает взрывчатку в руки владелице — к его удовольствию, не настроенной, как и прочие, (сразу) бежать. В мгновение вместо чужого в руках появляется свой, родной материал; превращается под пальцами в непримечательных круглобоких пауков — но суть их отнюдь не в форме. Какими бы сюрпризами ни обладали его противники, даже небольшой отвлекающий маневр в ограниченном пространстве всегда полезен.

Дейдара чувствует, как собственная злость перекатывается, сжимается в привычную жажду, отдается предвкушающей дрожью вдоль позвонков. И он сдаётся себе, отдаёт себя хищной улыбке, не говорит, не думает, не медлит. Легко отправляет фигурки в полет — к потолку и стенам. Невольно чуть выгибает спину, чтоб набрать в лёгкие больше воздуха. Выхватывая левой рукой кунай, подносит другую к лицу, хотя знает, что датчики сработали бы и без того.

— КАЦ!

[nick]Sabaku Rasa[/nick][status]the shadow of wind[/status][lz]<div style="font-size: 14px; color: #009add; font-family: jura; text-shadow: 1px 1px #7c0694;font-style: bold;">САБАКУ РАСА, 43</div><div style="background-color: rgba(149, 53, 167, 0.3); font-family: play; font-size: 13px; font-weight: bold; width: 170px; margin-left: 15px; margin-top: 5px; text-transform: uppercase;">суна</div><div style="background-color: rgba(27, 146, 214, 0.1); font-size: 9px; font-family: play; line-height: 8px; width: 170px; margin-left: 15px; padding: 2px 0px 2px 0px;">четвертый казекаге</div>• • • • • • • • • • • • • •[/lz][icon]http://forumavatars.ru/img/avatars/001a/10/ad/3-1555876868.jpg[/icon]Раса занимал пост Казекаге шестой год: даже по меркам скоротечного Нью-Токио, где метаморфозы происходили каждый день, это был не малый срок. Но и не настолько большой, чтобы было, с чем войти в историю Суны. Но, поскольку Раса не собирался уходить со своего места в ближайшие годы, он планировал это исправить. Он был неплохим бойцом и тактиком – вполне заслуженно получил некогда свой ранг джонина – но своей родной стезей он считал политику и управление. По его мнению, весь свой потенциал и все свои амбиции он мог реализовать только на руководящей должности, причем широкого масштаба – статус главы сектора был слишком незначителен в большой перспективе.

Раса не мнил себя гением и уж точно не считал себя героем. Герои, к сожалению, очень редко зарабатывали свою славу прижизненно, а потому для этого, без сомнения, почетного статуса были другие люди. Целый оперативный сектор, у Суны – второй по силе в Нью-Токио. И в возможностях Расы было вывести его на первую позицию, а вот героическое самопожертвование он планировал уступить кому-нибудь еще.

Он еще раз бегло осмотрел свой отряд и отряд противников – а то, что битвы уже не миновать, Казекаге чуял нутром, уж больно озлобленные и радостные были лица у незнакомцев. По количеству силы были приблизительно равны, даже в пару человек в пользу Суны. По качеству… люди Расы оставляли желать лучшего. Двое джонинов уже пали смертью храбрых, а оставшиеся – один низкий сорт. Казекаге даже не помнил их лиц и имен, спасал только вирт-ин на коммуникаторе, услужливо выводивший перед глазами послужные списки, фотографии, ранги. Раса раздраженно сцепил зубы - вирт-ин говорил ему то, что и так было очевидно: победить у них не было ни шанса. Разве что и среди противников большая часть – плохо обученные, неопытные новички, но Казекаге не верил в такого рода удачу.

Пронесшийся в задних рядах шепоток не укрылся от чуткого слуха Расы. Только что генину из отряда Суны – вирт-ин подсказал, что ее зовут Хироиши Мацури, - дали указ, который противоречил приказам Казекаге. Раса мысленно занес наглеца в список потенциальных разжалованных, а судьба девчонки, какое бы решение она ни приняла, была незавидной. Она могла послушаться совета и сбежать – может быть, ей даже хватит сноровки проскочить незамеченной и невредимой, но вот привести помощь она точно не успеет. В таком случае ей светит в лучшем случае пара недель карцера. А еще она могла остаться – и тогда погибнуть почти со стопроцентной вероятностью, зато погибнуть героем, защищавшим своего Каге до последнего.

Раса встретился взглядом с Сасори – понять, что он думает, по его лицу всегда было сложно, если вообще возможно. Но за плечами Сасори было почти два десятка лет опыта, он уже привык получать приказы и исполнять их. Служба имела такую природу, что одни не выдерживали, поддавались страху и погибали, а вторые привыкали и смотрели смерти в лицо. Раса был рад, что рядом был хотя бы один такой человек.

Нехорошая, хищная улыбка на лице одного из преступников, Казекаге не понравилась – это была улыбка человека, который планировал не работу, а развлечение. Раса никогда не любил фанатиков.

Над головой и рядом громыхнуло так, что заложило уши. Силовые щиты приняли на себя почти весь урон, укрыв от ударной волны и осколков, но перед глазами тут же замигала раздражающая надпись об ушедших на перезарядку генераторах. Оба отряда – и свой, и чужой, - зашевелились, кинулись вперед, доставая оружие. Раса пропустил союзников вперед, выстрелил в одного из врагов, но луч врезался в его щиты и только, кажется, позабавил. Битва вокруг началась быстро, и в шуме, гаме и поднявшейся от взрыва пыли было сложно понять, на чьей стороне преимущество.

Но когда вирт-ин, проводивший анализ обстановки, с тревогой сообщил о хрупкости окружающей конструкции, а Раса и сам заметил побежавшие по потолку трещины, стало понятно – нет смысла давать бой. Но и просто уйти ему не дадут.

- Акасуна, - выкрикнул он, перекрывая шум боя и хватая шиноби за руку – опасный ход, в пылу боя за такое можно лишиться головы, но времени на расшаркивания не было.

Совсем рядом появился один из противников – Раса отшатнулся, но дорогу ему уже перекрыл кто-то из шиноби Суны, давая Казекаге несколько спасительных секунд. Он обернулся, заметил побелевшее лицо девочки-генина, сцепил зубы и снова повернулся к Сасори, чтобы отдать приказ:
- Вытащи меня отсюда, плевать на остальных, пусть прикрывают отход.