В районе Аме это место обросло настоящей легендой среди всех жителей - мирных и не очень. Всё дело в том, что его владелец, человек, тщательно скрывавший своё настоящее имя, и известный всему миру как Бубна, умудрился пережить всех. В прямом смысле всех, я сейчас вообще ни разу не шутканул. Его бар видел всё - видел начало Ночи длинных ножей, когда большинство главарей было вырезано одной группировкой; видел ночь Примирения, когда то же большинство воюющих группировок решили передохнуть от убийств и сесть за стол переговоров; видел тысячи легальных и не очень сделок, видел честные и не очень устные договоры между шайками; видел... Да много чего он видел. И умудрился пережить их всех. Пару раз его громили до основания, но погромщики потом куда-то исчезали, а бар неизменно восстанавливался. Бубна проявил нехитрые полководческие и политические навыки - с одними неудобными людьми он договорился, других неугодных убрал. И сейчас, в этот прекрасный вечер, он монументально стоял, зазывая случайного прохожего ярким неоном и демократичными ценами, о которых не знал разве что житель другой страны.

Я ввалился в бар, когда ещё даже не стемнело. Хотя неон тут всегда включали рано, а небо Нью-Токио давно перестало радовать его жителей ярким солнышком, был ещё относительный день. Я возвращался после очередного преследования и убийства, а следовательно, мне нужно было отдохнуть. И раз уж волею судеб я оказался в Аме, то грех было не войти. Всего-то и нужно было - пройти двести пять шагов от сто-первого перекрёстка, свернуть направо, далее двадцать шагов до бульвара и у лапшичной налево. Пятнадцать шагов - и вот вы уже стоите у входа с яркой неоновой вывеской, где вас встречает неизменный вышибала по кличке Гоблин - шкаф два на два метра, с крошечными глазками и аугментированный по самое нехочу. Любой, кто попадал в этот бар, рано или поздно понимал, что это первый человек, с которым тебе просто необходимо закорешиться. Делалось это очень просто - нужно его просто угостить. Но в этой, казалось бы, простой миссии, заключался нюансик - этот гад пил так, что верблюды тихо млели от бессильной зависти. Зато потом вы получали право не стоять в очереди и не проходить утомительную процедуру досмотра, а сразу попадать в бар. Этому меня научил Райдзин, чем я не преминул воспользоваться и до сих пор поминал нашего лидера тихим добрым словом. Подойдя к амбалу, я кивнул ему, и, дождавшись кивка в ответ, выставил палец в его направлении и сделал выстрел. Гоблин скривил рожу и, ухмыльнувшись, махнул рукой.

Один-ноль.

Я зашёл во внутрь, минул раздевалку и зарядную, пересёк небольшой предбанник, и после очутился в наполненной спиртовыми парами и наркотическом дыме атмосфере салуна. На экранах, развешанных тут и там, шёл какой-то клип, а в прозрачных колбах , расположенных на столиках по углам, лениво извивались девчонки топлесс. Несмотря на раннее время, бар уже начинал заполняться, многие столики были заняты. В основном это была борзая молодёжь, но кое-где я видел шушукающихся выродков из тех или иных банд. Сейчас, мой дорогой друг, ты должен спросить, - а что ж ты, Хякки-Яко, не позовёшь друзей, да не повырезаешь всю эту мразь поголовно? Ответ был прост - правила бара. Никаких разборок. Если начинают кипеть разборки, то правилами бара регламентировано следующее правило - зачинщик должен умереть. Его раздербанят всей оравой, если не вышибалы и пулемёты, спрятанные под потолком, то посетители точно. Этакая тихая гавань а-ля Тортуга. Кораблей только не хватало, да лихого Генри Моргана. Ну или капитана Флинта, тут уж как карта ляжет.

Пройдя до стойки, я занял незанятый стул возле какого-то человека, что мирно выпивал. Я не узнал его, в моём блокнотике он тоже не числился. Ну, значит, пускай отдыхает. Я же здесь тоже за этим. Даже бармена звать не пришлось, милашка Ким появилась просто из воздуха.
- Привет, детектив! - ослепительно улыбнулась мне протезированной челюстью девушка лет двадцати, перегибаясь через стойку для поцелуя в щёку. Она часто так делала, когда видела кого-то за своей стойкой больше, чем пять раз. Бубна когда-то подобрал её на помойке, с изуродованным лицом, жалость обуяла старика. Он слепил из неё самого крутого бармена по эту сторону океана. Ну, по крайней мере, не полностью роботизированного крутого бармена. Меня она знала ещё с тех времён, когда я только-только был уволен со службы. Завсегдатай бара, итить. Часто напивался здесь. - Как обычно?
- Ага. "Выкиньте его нахуй из зала"! - ухмыльнулся я, отвечая на поцелуй своим. Наша старая шутка. Признаться, мне нравилось. В нашем непостоянном мире, где смерть подстерегает за каждым поворотом, приятно знать, что есть такое тихое место, окромя дома, где тебя помнят, любят, ждут, а главное - наливают. Пусть даже и не на халяву. - Как ты, малышка?
- Всё путём! Выпьешь?
- Только если нальёшь.
Она хихикнула, наливая в подхваченный бокал виски, (да, виски. Не синтезированную дешёвую хрень из непонятно чего, а настоящий солодовый виски. Единственный бар по эту сторону света, где он был) и, закинув пару кубиков льда, протянула его мне. Я салютовал ей и немедленно выпил. Жидкость поселилась где-то в районе солнченого сплетения, после чего медленно стала расползаться по жилам. Первое время хотелось взять чего-нибудь закусить, всё-таки я не ел с утра, но потом отказался от этой затеи. Сегодня я решил напиться. Чего бы мне это не стоило.
- Повтори, родная!